- Вы же вот педагог? - Да. - Посоветуйте мне что-нибудь.
Снег летит в глаза с трех сторон. Мы - я и мама ученицы-девятиклассницы - выходим из их дома и направляемся по делам: она - забирать машину из ремонта, я - домой. За десять минут до этого мы стояли в большой прихожей их квартиры и обсуждали предстоящие экзамены ее старшей дочери. Дочь покорно стояла рядом, младший ребенок - мальчик лет пяти - отчаянно пытался привлечь наше внимание. Он хотел сообщить маме что-то важное, но она не давала ему сказать, холодным тоном прерывая полуплач. Мне хотелось убежать. На улице ее голос звучал теплее. - Я расписываюсь в своей родительской несостоятельности. Я поняла, что могу только заботиться о них: одеть, обуть, накормить. Психологи говорят, что надо больше общаться, но когда общаться, если я воспитываю их одна, постоянно на работе?.. Мне становится нехорошо.
Не стану же я объяснять матери двоих детей, что физическая безопасность ребенка - ее первейшая обязанность, природой данная.
Знающие люди говорят, что за эмоциональный контроль больше отвечает отец. Он к воспитанию ребенка подключается позже, его любовь надо заслужить, а любовь матери - безусловна. Многие мысли из книг о воспитании крутятся в голове, но с языка не срываются, потому что... - Я хочу воспитать их так, чтобы они понимали: я - царь и бог, как скажу, так и будет. Пробки моего педагогического электричества выбиты. Загорается аварийный свет, и я не очень уверенно начинаю: - Вы же понимаете, что "царь" - это скорее про власть, чем про любовь? А отношение к власти... -...власть хочется свергнуть? Да, знаю. И что мне делать? Мы доходим до ремонта, где она оставляла машину. Я беру небольшую паузу. Конечно, я педагог. Но с чего бы мне давать советы родителям? Магистратура, книжки, видеолекции, опыт работы с детьми разного возраста, многочасовая рефлексия - этого не отнимешь, но я ведь не родитель.
Я читала Корчака, Макаренко, Зицера, Гиппенрейтер, но с трудом представляю, что чувствуют матери, когда не получается строить отношения с ребенком.
Набираю побольше воздуха и говорю: - Поищите то, что вас объединяет, сближает. Мы прощаемся. Шагая к метро, я строю сложные связи между словами "царь" и "любовь" и складываю их в мини-лекцию об отношениях с детьми. Такое чувство, будто все это имеет отношение ко мне лично... Почему меня так впечатлил этот короткий разговор? Наверное, потому, что я не уверена в своем праве советовать. А ведь у меня с этой женщиной тоже есть кое-что общее: контакт с детьми. Не так часто родители обращаются за советом. А те, кто спрашивает, не похожи друг на друга.
Вопрос "Что мне делать?" похож то на белый флаг, то на сигнал к наступлению, но я очень уважаю эту родительскую способность - спросить совета.
Это может означать, что они готовы допустить ошибочность своих слов и поступков, признать, что воспитание личности - не только их рук и душ дело, что есть профессионалы, готовые подсказать, что...когда-нибудь счастливых детско-родительских союзов станет намного больше. Наши отношения строятся в интересное и сложное время, когда доступность информации может превратиться в проблему, если не знаешь, где что искать и как этим пользоваться.
Кажется, у любви и дружбы не осталось никаких тайн: их раскрыли психологи, коучи, педагоги, социологи, блогеры, режиссеры и актеры.
Чувства человека рассмотрены во всех возможных ракурсах, а вопросы не заканчиваются. Особенно тиражируется один: "Что мне делать?" Он летит от родителя к педагогу, от дочери к матери, от ученика к учителю, в адрес друзей, коллег, наставников, и так красив его полет, потому что дает надежду и делает нас ближе.
