- Что-то я у вас книг не вижу! - замечает Вова, отвязывая меня от капельницы. Я радуюсь, прямо даже ликую: полтора года назад мы с ним обсуждали "Казус Кукоцкого". Жива традиция! - Так одна вот - в электронном виде, другая в тумбочке спрятана, - говорю. Вова кивает. - То, что я сейчас читаю, - начинаю я осторожно, - высшая степень сумасшествия. Воспоминания Федора Углова... - "Сердце хирурга!" - произносим мы одновременно.
Кто бы мог подумать, что пациентка гематологического отделения и медбрат станут обсуждать биографию всемирно известного хирурга. И ладно Вова, он учится на врача. Но меня-то куда несёт?
А меня несет в ту сторону, где есть понимание если не мировоззрения, то хотя бы жизненного уклада большинства врачей. Я слишком часто общаюсь с ними и довольно много вижу сама, чтобы отстраняться и изображать пленницу стереотипов. Хочется лучше понимать реальных врачей. А ещё - чем хуже мое состояние здоровья, тем выше я предъявляю требования к ним. Но имею ли право, не пытаясь узнать, что есть в этом мире, кроме наших бесед? "Что можешь знать ты обо мне, раз ты со мной...?"
Воспоминания хирурга Углова аккуратно сложились в голове с книжками Генри Марша, и получилась устойчивая объёмная картина профессионального мира. Ничего противоречащего с личными наблюдениями в книжках я не встретила.
Все одно: учиться - трудно, практиковаться - долго, принимать решения - на каждом шаге, отстраняться - а как, чтобы пациент не считал тебя железкой, бодаться с бюрократией - то ли стоически, то ли с брюзжанием, но надо. Что там ещё? Ах да: ошибки.
Ошибка врача может привести к катастрофе, и прежде чем кто-нибудь начнёт оценивать ее масштабы, произойдет ещё одна - внутри самого врача. И хорошо бы при этом свои ошибки замечать, разбирать, учитывать...
Иначе говоря, у врача ответственности и обязанностей немерено, а времени всегда мало; от него постоянно что-то хотят самые разные люди, и приходится эту разность нивелировать. Добавьте к этому необходимость регулярно обновлять инструментарий и навыкотеку. А ещё, ещё...
Конечно, это очень обобщенное представление; вроде бы так должно быть. Углов и Марш - специалисты успешные, их знают во всем мире, и не мемуарам благодаря.
Я так подумала, что успех врача точно укладывается в какую-то формулу. Верное сочетание символов и во мне, пациентке, отзывается радостно. Но что там, что?
Углов твердит, что врач должен быть супер гуманистом в первую очередь, любителем профессионального чтения во вторую, а ещё - тренировка, тренировка, тренировка. Марш добавляет, что на бюрократию можно и нужно ворчать, а с пациентами человечно общаться. Мне, пациентке, спорить тут не с чем. В своих врачах я ценю человечность выше, чем точность и безошибочность действий, например. Если где-то промахнулись - не страшно, особенно если признали ошибку. Но не пошла бы я на многое, если бы профессор не говорил со мной подолгу, на объяснял бы сложные процессы простыми словами, не давал бы понять, что видит во мне и человека, а не сухой диагноз. Плохо было бы, если бы феи гематологии с терпящего меня отделения не держали бы за руку в моменты боли и не позволяли бы нарушить режим, когда очень хочется для настроения. Тяжко было бы лежать на койке с иглой в руке, зацепившей капельницу, если бы не доброта и забота медицинско-сестринско-братская... Как вот умеет Вова...
Я вспоминаю, как он работает и общается в процессе, и снова - почти ликую: он будет очень хорошим врачом. Потому что всегда вежлив, предупредителен, действует точно, много чем интересуется...
Нашла!
Вот она какая, эта формула: доброта, умение заботиться, желание и готовность постоянно учиться, способность мыслить широко и чувствовать неочевидное, настойчивость, критический подход к собственным действиям.
И все почти из этого списка наживается, кроме первых двух пунктов. Доброте трудно научиться; для этого надо либо вырасти в особенной такой, спокойной семье, либо очень хорошо понять себя. С остальным почему-то проще.
Раньше я думала, что медики все очень умные, потому что читают много, учат бесконечно, и спорить с ними не надо. А теперь понимаю, что для пациента важны не столько знания и всякое на латыни; пациентам нужна забота. Углов вот ещё говорит, что чёрствый человек вообще нигде успеха не добьется. Но что мне Углов, в конце концов?
Я как будто благословляю Вову на беспрепятственный профессиональный путь, боготворю фей гематологии, которые охраняют мое здоровье, и уговариваю высшие силы хранить профессора.
Как-то так вышло, что в постоянном недомогании я чувствую себя счастливым, оберегаемым человеком. И ради тех, кто это делает, не пожалею времени на чтение книг о врачах и написание собственных заметок о них, хранителях.
