Катя открыла глаза и полежала с минуту, не двигаясь. Надо же: слева – стена, справа – Игорь. Изголовье упирается тоже в стену, пятки выглядывают из-под одеяла в полуметре от платяного шкафа. Катя пошевелила пальцами ног. До чего же хорошо, когда со всех сторон – защита, опора, торопиться не нужно, и даже есть какое-то время, чтобы скрыть ночные несовершенства лица и тела.

Повернулась на правый бок – нос к носу со спящим Игорем. Он посапывал, рот немного приоткрылся. Мысленно Катя провела пальцем по его лицу – щека, губы, подбородок - и подумала: как интересно, во сне выглядит гораздо младше. Под одеялом нащупала ногой его ногу и аккуратно погладила. Игорь будто улыбнулся, будто бы ответил ей прикосновением, и Катя убрала ногу: сейчас не время.

Не включая свет, рассмотрела гору посуды в раковине, заглянула в холодильник, улыбнулась остаткам шикарного ужина с листьями салата и пармезаном и поставила чайник. Вечер субботы они провели дома: ленились, валялись, смотрели фильм, разговаривали, опять валялись и нежились. Этот вызов плотному графику и вечной спешке был похож на мечту. Вообще все это – Игорь, стена слева, толстовка и пармезан в холодильнике – было похоже на мечту. Катя заварила молочный улун и достала телефон.

Рассказать о сбывшейся мечте было некому: семь утра, воскресенье, онлайн-друзья – все сплошь чужие или малознакомые люди. Свои, кому безопасно доверить мечту, спят. Катя лениво пролистала ленту Инстаграма, проверила почту. В ленте – субботнее веселье, в почте – унылая рабочая тишина. На кухне полумрак, зимнее солнце не выходит; Игорь не просыпается, чай остывает, о, тетрадка на столе, сорок восемь листов, клетка. Неужели его?

Катя подняла указательным пальцем обложку: почерком Игоря – простыня текста. Странно, он любит компьютеры и автомобили, рукой вообще не пишет, только – телефон, планшет, ноутбук по кругу. Она знает его почерк только потому, что в бухгалтерию и отдел кадров они часто ходят вместе – Катя робеет, – носят всевозможные документы; чтобы не выдавать волнение, Катя всегда смотрит на бумаги Игоря, и этот мелкий округлый почерк хорошо ей знаком. Но тетрадь на кухне – не бумага для бухгалтерии, совестно читать. Катя убрала палец и схватилась за телефон.

В комнате что-то скрипнуло, Катя напряглась: если Игорь проснулся, она не успевает умыться, справиться с волнением. Но Игорь не вставал – наверное, просто повернулся во сне. Квартира снова затихла, и Катя решилась. Быстро прошла в ванную, умылась, приняла душ, выщипала лишние волоски под бровями, вернулась на кухню и раскрыла тетрадь.

Катя напряглась. Она вела дневники в толстых тетрадях с пятого класса, и почти все они сохранились. В квартире, где она живет сейчас, в верхнем ящик шкафа хранится этот девичий архив. Но она никогда не… понятное дело, не читала; даже не думала, вообразить не могла, что мальчики и молодые мужчины ведут дневники. Разве что поэты и писатели – исключительно прошедшего времени! – и только для того, чтобы школьники читали эти записи на уроках литературы. Но Игорь?.. Катя отмахнулась от голоса в голове, который уточнял, хочет ли она знать, что еще написано в этой тетради, и продолжила читать.

Катя почувствовала, что ее мутит. Закрыла тетрадь, подошла к окну. Падал тихий снег, во дворе дома никакого движения наблюдалось. Катино сердце стучало так сильно, что в груди было горячо, и ей казалось, что кровь вытекает из маленьких отверстий в нем и проявляется на белом снегу во дворе. Середина ноября. Они уже работают вместе. Игорь еще не ухаживает за Катей, Катя увлечена короткой интригой с партнером по танцам. Но в декабре Игорь проявит интерес к Кате, и она ответит; в начале января они сойдутся. Сейчас третье февраля. Горячее сердце глухим голосом сообщало Кате, что история, описанная в тетради, еще не закончилась. Отдышалась, успокоилась, снова открыла тетрадь.

У Кати закружилась голова, но руки, которые должны были закрыть и отшвырнуть эту гадкую тетрадь, онемели, и она продолжала читать.

В глазах потемнело, Катя откинулась на спинку стула. Вот это да. Получается, она, Катя, настолько незаметна в ряду своих коллег, что ее имя в записях не появляется вообще. Пролистала несколько страниц вперед: нет. Но, если смотреть по датам, это как раз те дни, когда Игорь начинал задерживать взгляд на Кате дольше, чем обычно, старался чаще оказываться рядом. Катя к тому моменту пришла в себя после интриги с партнером по танцам, была легка, свежа, хотя и очень уставала: работали без выходных, танцевальные тренировки шесть раз в неделю. Она чувствовала интерес Игоря и начинала отвечать. Ей нравилось, как он работает. Ей было хорошо, потому что он помогал. Она помнила все эти ощущения. И не понимала, почему ничего, совсем ничего о ней не сказано в тетрадке Игоря?

Сердце стучало в горле, но неудовольствие и боль взяли Катю на крючок, и она продолжила читать.

Катя со злостью закрыла тетрадь и положила на то место, где нашла ее. Часа два назад, когда Катя водила пальцем по лицу спящего Игоря, жизнь была похожа на мечту. Теперь жизнь напоминала компост. Катя чувствовала, будто погрузилась в кучу отбросов; не по горло, к счастью, но по пояс. В таком положении можно было рассмотреть и дорогу вперед, к мечте, и путь отступления, и всякое направо и налево. Но было так неприятно, что она злилась – и только. Игорь, конечно, предатель и бабник, она, разумеется, дурочка. Аня эта – баба-яга, как только он мог мечтать о близости с ней. Как противно. Все они оказались в клубке, свитом из мечтательных представлений, нереализованных желаний, нытья, тоски, самообмана – и правды жизни. Ууу, какая гадость…

Катя медленно встала. Если она уважает себя – уважает же? – она сейчас уйдет. Потому что невозможно целовать и обнимать человека, зная его гадкие тайны. Она, Катя, неправа, читать личные записи неприлично, но, раз так вышло, надо уходить. Беречь себя от чужих тайн и желаний, от собственной безнадежной привязанности. Потому что, если человек обнимает одну, а мечтает о другой, – это безнадежно. Для всех. И противно.

Уходить нужно тихо, до того, как Игорь проснется. К счастью, платье и колготки лежат не в спальне, сумка – в прихожей, дверь можно не закрывать. Катя прислушалась: тихо. Сняла бесполые тапочки, взяла их в руки и осторожными шагами вышла в коридор.

Кровать в спальне заскрипела:

- Катя?

Не успела. Вернулась на кухню. Открыла и закрыла холодильник, чтобы успокоиться.

- Я здесь.

Поставила снова чайник: Игорь любит крепкий черный утром. Первое, что он сказал после пробуждения, - ее имя. Это вовсе не противно, это приятно, важно. Он ищет ее.

- Привет! – Игорь подошел к Кате и поцеловал в губы.

Она почувствовала себя деревянной и отстранилась. Игорь сел на свое место за столом. Чайник наконец вскипел.

- Чай, здорово, спасибо. Как спала? Смотрю, ты очень рано встала.

Катя ответила чашке, в которую наливала кипяток:

- Не очень, кошмар снился.
- Бедная. Расскажешь?
- Это не интересно.

Ставя чашки на стол, Катя все еще чувствовала себя деревянной, но одна мысль начинала смягчать тело и отогревать сердце: а что, если ее присутствие здесь сильнее историй из тетрадки? Наверное, сильнее. Она, Катя, большеглазая и легкая, может и должна затмить Аню, заодно всех девочек с работы. Потому что они все остались там, в декабре, а сейчас февраль, Катя ночевала у Игоря, успела умыться до его пробуждения. И ее тонкие ноги очень удачно выглядывают из-под широкой игоревой толстовки.

Катя подошла к нему.

- Все в порядке? – он оторвал взгляд от чашки.
- Да.

Она села к нему на колени, обняла и уткнулась носом в ключицу.

Апрель 2019