Мама действительно ругалась, хотя зачем было ругать Соню, если пятно на белой футболке поставила не она. Но более резких слов девочка боялась, что мама больше не пустит ее в дом к Наташе и Паше. Мама, подумав, решила все же отпустить: неудобно, обещала, что Соня поможет наводить порядок.
И Соня, надев старую темно-серую футболку, собрав волосы в хвост, отправилась помогать.
Они с Сашей пришли в старый дом, держась за руки, готовые ко всему. Наташа развела подруг по комнатам:
- Саш, на веранде тетя Оля с Костромской разбирает посуду, помоги ей, пожалуйста. Соня, Пашка наверху, там старые игрушки и какие-то личные вещи бабушки. Пойдешь к нему?
- Да, спасибо!
Соня поднялась по узкой темной лестнице на второй этаж.
- Паша, ты здесь?
- Я на веранде, иди сюда!
Пол был завален опасными для детских ног предметами, и Соня медленно, ведя руками по холодным стенам, прошла через коридорчик на застекленную веранду. Увиденное заставило улыбнуться. В орнаменте белых оконных кружев, через маленькие стекла которых в комнату шел приглушенный зеленоватый свет пасмурного дня, поместилась картина «Мальчик в пыли и бардаке» — лохматый Паша с пыльным лицом и грязными руками.
- Привет, иди сюда, расскажу, что делать.
Соня еще более осторожно, чем в коридоре, прошла к Пашке.
- Короче, я тут ящики разбираю, в них инструменты, гвозди какие-то. А там вон игрушки, бабушкины вещи, книг немного, можешь ими заняться.
- Ладно.
Пашка отвернулся к ящикам, и Соня застыла. Обстановка была замечательной. Они вдвоем, заняты делом. Он не грубит, она ему помогает. Он лучше знает, что делать, а потому кажется ей как никогда сильным; она улыбается, слушает и смотрит на его худую спину. Не позволив восхищению и нежности полностью обездвижить ее, Соня наклонилась и взяла с пола маленькую жестяную шкатулку.
- Паша, смотри, какая штука! Тут нужен ключик. Не знаешь, где он?
- А? – Пашка поднял лохматую голову. – Да ну что за фигня, брось ее.
Соня отложила шкатулку и потянулась к большой коробке с книгами.
- Совсем разваленные выбрасывать? – крикнула Пашкиной голове.
- Да, вон там в углу большой мешок.
Соня села на маленькую табуретку и занялась коробкой. Не увлекаясь содержанием книг, сортировала их: направо – те, что еще можно поставить на полки, налево – порванные, грязные, мятые, утратившие цельность. Когда коробка опустела, она нашла взглядом Пашу: он уже переместился в дальний угол большой веранды, где стояла маленькая тумба. Соня опять залюбовалась: лохматая голова, быстрые движения, ни слова вслух. В ней набухала нежность. Очень хотелось снова быть полезной, но, прежде чем она набрала воздух в грудь, чтобы спросить Пашку, не нужно ли чего, Наташа громко позвала с первого этажа:
- Дети, обедать!
- Наконец-то! – взметнулся Паша и побежал к лестнице. За ним решительно и осторожно пошла полная нежности Соня.
Черпая рассольник из тарелки с петушком на дне, она все думала, что же делать с тем, что у нее внутри. А внутри как будто родилось самостоятельное живое существо, мягкое, круглое. Оно шевелилось в Сонькиной груди, стукалось о ребра, просилось обнять скорее Пашку и признаться в любви. Выпустить существо почему-то было трудно. Непонятно, во-первых, где же дверца в груди, которую нужно открыть, чтобы существо вышло. Во-вторых, Соня все еще не простила Паше пятно на белой футболке. Как можно подпустить мягкое круглое существо к тому, кто все время делает гадости?
С этими мыслями после обеда Соня ушла в комнату, в которой еще не так давно жила старая Антонина. Большая кровать и маленькие шкафчики напоминали крепостные стены, и, глядя в окно-бойницу, Соня надеялась, что придумает, как быть дальше. Но подумать не получилось: за дверью хохотали Паша и Саша.
Соня выглянула в коридор и увидела Пашу, который надел на голову очень старую кепку прадедушки. Кепка была больше Пашкиной головы, некрасивый квадратный козырек погнулся – нелепая, очень смешная затея. Соня улыбнулась и приготовилась наблюдать. Под смех Саши Пашка покривлялся, снял кепку, бросил ее на диван и пошел к лестнице на второй этаж, мимо двери в комнату, где пряталась Соня. Сердце Сони застучало быстро и громко, как будто круглое существо внутри заволновалось. Когда Паша подошел совсем близко, чудовище сильно толкнуло девочку в левый бок, и она выдавила:
- Паша, зайди в эту комнату.
Он зашел молча. Соня закрыла дверь, встала прямо перед ним, вдохнула так, чтобы воздуха хватило и ей, и мягкому существу, и, обвив Пашу руками, сказала на выдохе:
- Я тебя люблю.
Ее нос был плотно прижат к Пашкиному животу, и, когда он дернулся, чтобы выбраться из объятий, было немножко больно. Так ничего и не сказав, Паша вышел в коридор и крикнул:
- Сашка, ты где? Я тебе такое сейчас расскажу!
Соня опустилась на большую кровать; тело было очень тяжелое, будто существо внутри чувствовало и делало все то же, что она. Стараясь дышать ровно, Соня услышала:
- …она обняла и сказала: «Я тебя люблю». Прикинь?
Паша и Саша смеялись вместе. Соня заплакала: нет больше любви, и друзей тоже нет. Какая может быть дружба, если они смеются над ней? Паша, наверное, никогда больше и близко не подойдет.
Существо в ее груди затихло, но плакала она как будто за двоих. Большая кровать покойной Антонины усиливала тревогу и одиночество, но Соня не могла уйти из комнаты, где совершился ее позор: если они увидят, как она плачет, точно конец дружбе. А так, если высушить слезы одной, может быть…
- Соня, что случилось?
Наташа вошла в комнату, села рядом и приобняла девочку.
- Они… они смеются… - хлюпала Соня.
- Над тобой?
- Я… я сказала Паше… что я его люблю…
Наташа улыбнулась так, чтобы Соня не заметила, и прижала ее к себе.
- Бедная моя девочка. Я сейчас найду Пашу и скажу, чтобы извинился. Паша, ты где? – крикнула она в коридор. – Немедленно зайди в комнату прабабушки!
Пашка вошел с кривой улыбкой.
- Быстро извинись перед Соней.
- За что?
- Быстро, я сказала!
- Не буду, я ничего не сделал!
Наташа резко встала и вывела сына в коридор.
- Ты что творишь? – она схватила его за ухо. – Думаешь, сильно большой? Что я скажу Сониной маме, когда она вернется из города? Что Соня плакала, потому что мой сын – дурак? Лида мне помогает, а я отвечаю за ее дочь, пока девочка тут, со мной. Никаких слез в этом доме сегодня. Ты сейчас пойдешь и извинишься. Понял меня?
Пашка кивнул и вернулся в комнату.
- Соня, извини меня, - глядя на свои кроссовки, выдавил Паша. – Я больше не буду тебя обижать.
Соня подняла на него заплаканные глаза и улыбнулась.
- Хорошо!
- Значит, мир?
- Мир!
Они скрестили мизинцы, и существо в груди Сони снова зашевелилось.
- Ну, пойдем наверх? Надо там закончить.
И Соня снова пошла за Пашей, чтобы помогать, быть рядом и любоваться лохматой головой. Он извинился, значит, теперь все будет хорошо.
