Ну, вот она - я: положение горизонтальное. Вот это икеевский слон, его удобно класть под голову и обнимать. А это икеевский шерстяной плед в клетку, в него можно три раза завернуться или спрятаться целиком. Телефон и планшет отброшены, внимание вяло направляется к экрану телевизора. Там мельтешит няня Вика, черно-красным несмываемым пятном волнуются суворовцы Макаров и Перепечко, нудит экстрасенс Данила Романов, хихикают наркоманы Кекс и Укроп. Надоедает ужасно; но мне трудно читать, писать тоже не получается, гулять - ну я вас умоляю. Перекатываюсь на другой бок, чтобы не видеть телек. Как же я устала от недомоганий и бессилия!..
И ведь вот как проходит большая часть моего времени - моей единственной жизни - в последние недели. Все даётся медленно и тяжело; и этот пост я тоже пишу несколько часов, потому что мысли разбегаются - не собрать.
Впрочем, сквозь туман застывшего времени в мою голову прорываются какие-то картинки, суждения, интенции даже. Смотрю в стену и вижу, что за последний год я сильно изменила размеры и форму. В начале прошлого мая стала чувствовать, что очень устаю от небольших нагрузок и дышу с трудом, в конце - что долгие прогулки ведут к истеричной усталости. В июне стала беречь себя и гулять день через два-три. В июле уже работала лежа и отказалась от поездок в "Сириус". В августе легла в больницу. В сентябре обнаружила - не тяну работу и быт; ко мне переехала мама. В октябре я думала, что такой усталости, как у меня тогда, не бывает - домой приходила, как пьяная, и тупо раскрашивала картинки. В ноябре силы закончились, перешла на частичную занятость по работе. В декабре меня разбили температура и боли, все каникулы я в больнице, январь - новое лекарство, паника, февраль - вирус, слабость, все по новой, паника, март...
В марте силы закончились вообще. Я перестала ждать хорошего, отключила интернет на телефоне и уронила голову на икеевского слона. Все. Оставьте меня в покое.
Но будущее мое перестало волновать только меня: окружающие начали дергать и поднимать мои грузные тело и душу.
Слегка придя в себя, я подумала - ну и почувствовала тоже, - что жить среди людей одновременно и трагедия, и счастье, но больше все-таки счастье.
При условии, что жить в своем собственном мире тоже довольно хорошо. Только вот, приподняв голову, я свой мир узнала с трудом. Тот, в котором я много лежу не по прихоти, но по острой физической необходимости, мало читаю, не пишу, отказываюсь от встреч с друзьями и чаще думаю о врачах, чем о коллегах, - не похож на мой. Но тут, конечно, и другой вопрос: а я ли это вообще? Вот это тело под клетчатым пледом? Этот пареный овощ со стеклянным взглядом? Этот вялый субъект, который ни черта духовного не производит в мир и так слаб физически?
Да, это я.
Признаю с трудом, но спорить не готова. Конечно, это я, конечно, "сердцем я все такой же". Даже если я лежу, смотрю "Кадетство", не отвечаю на сообщения в соцсетях и не крашусь перед выходом из дома, я все так же люблю кофе и овсяное печенье, с вечера продумываю, что надеть завтра и убеждаю себя, что пользу людям нужно приносить безостановочно; если этого не делать, то зачем тогда это все?
Конечно, это я, потому что и ответы на вопрос "зачем" нахожу без особо труда, пусть и с усилием.
Затем, чтобы учиться не только принимать помощь, которую предлагают, но и просить о ней. Затем, чтобы окончательно отучиться ежеминутно думать о пользе и смысле существования. Затем, чтобы, как пишут в телеграм-канале Лабковского, "полюбить себя в бездействии". Затем, чтобы перестать бросать себе вызовы, спорить, что называется, с судьбой, врать себе и желать невозможного. Перестать дёргаться, короче. И понять, что жизнь определяется отношением к ней, не наоборот.
Правда, принять свое слабое положение все равно трудно. Избежать сравнений трудно, нытья в стиле "обоже, мне двадцать шесть, а я уже ничего не могу". А дело ведь не в том, сколько мне лет и что, возможно, дальше будет только лучше. Просто исчезающие возможности - это не очень приятно. Ограничения - тоже. Это же перестраиваться, привыкать.
Было бы совсем невыносимо, если бы я не узнавала точно, что в тяжёлые времена небезразличные мне люди лежат пластом, смотрят сериалы, плачут и раздражаются.
Чтобы не выдавать друзей и близких, напомню о Чехове: он тоже ныл и роптал, сидя в Ялте, пока его здоровые друзья фестивали в Москве. Только вот чтобы узнать о минутах слабости людей, все время нужно уговаривать себя рассказать о своём положении. Эх, блин!..
Закончится это все или нет, слаба я духом или нет, деградирую или развиваюсь - неважно сейчас. Это вот я, а это икеевский слон, а это - плед…
P. S. Сегодня снилось, что я родила ребенка, и мы с младенцем поехали к морю. Не добрались, но остановились в точке, откуда море видно. Утром я подумала, что мне таки удалось выносить что-то хорошее. А страх перед эмоциями и чувствами может и уйдет - неспроста же я во сне стремилась к морю? Доверяйте себе и снам.
