Первое

Остановится время к полудню. Сползая в ночь
одеялом на пухе, замедлится первый день.
Ни конца, ни начала, ни касс, ни кафе, ни почт.
Так спокойно и тихо, чего бы еще хотеть.
Вместо звезд - потолок. Вместо воздуха - теплый чай
пополам с коньяком, шампанским, водой и льдом.
Покидать эту комнату можно, но - как начать
выбираться из неги, а то и покинуть дом?

Мы бежали до финиша года и впали в ноль.
Обновляются чувства на паузе января.
В начинании этом пространственно-временном
что-то либо не видят, либо не говорят.
Происходит все то, что делает мир тугим,
пишет памятки счастья, держит привычный ритм.
Если здесь ты со мной, но думаешь о других,
я пойму.
Только вслух вот об этом не говори.

Посадочное

На посадочной полосе
Из цветов ковёр, из ручья вода,
Полки буферных книг -
Все смягчает удар шасси.
На посадке не насовсем,
Но и в небе тоже не навсегда,
Переменные дни.
Небо снизу - сухой массив.

Невозможен большой полет
Без ангарной тьмы, без земли, без сна,
Без минут тишины,
Где вибрирует неба зов.
Поскучала - и отлегло.
На земле позволено осознать,
Как полеты важны,
Но не те, что без тормозов.

Я себе не враг, я себе не врун:
Невозможно дальше вести игру.
Я беру себя, помещаю в жизнь.
Лихорадит дом, бьются этажи,
Лезет пыль со стен, утекает грязь,
От печалей здесь не убереглась.
Но, себе не враг, продолжаю путь
И почти готова легко вдохнуть.

Обновлённый дом, воцарен уют,
Голоса поют, и глаза поют,
И легко вставать, и легко идти
На своих местах.
На своём пути.
Под опорный шаг я подстрою ритм,
Отзовутся тихо часы внутри.
Говорят - иди и забудь о нас.
Не последний раз, не последний раз.

Тишина как свет, темнота как путь,
Плотность штор не может мой мир замкнуть.
Силуэт как дар, а дыхание - жизнь.
Не хочу спешить.
Не хочу спешить.

Попутное

На вокзале
Часы, колеса,
Стекло, звонки.
Путь далекий, однополосный,
Багаж, тюки.
Пальцы сжаты, билеты смяты,
Платформы в дрожь.
Все течёт, мы не виноваты.
Ищи - найдёшь.
В нетерпении - поезжай же
В один конец.
Как случится, никто не скажет.
Молчит мудрец,
Улыбается, ждёт, когда ты
Поймёшь сама,
Что не могут часы и даты
Тебя сломать,
Что нет счастья конечных станций;
Есть мир в пути.
Стоит - встретиться и расстаться,
Шутить, идти
Для того, чтобы шум вокзала
Ни днём не стих.

Заучи, что не опоздала,
И всех прости.

Архиватор

Непорядок историй, кончающихся расколом, забирает надежду на вечную жизнь и счастье. Летописец не спорит, что лист остается голым, если вдовицы реже, чем браки начнут встречаться. Летописец не скроет, что счет нежилых строений, позаброшенных комнат и спален не остановит ни пролитие крови, ни цифры возросших пени, ни хороший знакомый, ни менеджер модерновый.
Тишина после взрыва, нули на дорожках боли, облака едкой пыли, открытые горизонты. Тишина, отпустив нас, взрывает до сотни нолик, заболело - любили, а я как теперь, а он-то?.. Кто срывался в полете, тот, верно, поймет, о чем я, и кивнет, пробегая устало такие строки. Как тут сердцу не екать - нет версии облегченной расставания. Тайна - спокойствие одиноких.

Что бы ни было "нашим", теперь оно будет вечным в книге счета попыток скрепить в бесконечность руки. Мы становимся старше, продольней ли, поперечней, что со-жили - открыто, ушло в оборот науки. Сколько в памяти места - а кто по годам разложит все кульки и коробки, скопившиеся за время связей дружных и тесных, на брак и любовь похожих, невозможных и робких, с "чужими" или "не с теми"?..

По законам вселенной, в обмене дается доля: на запрос отвечая, нам вышлют фрагменты карты. Не рожденные пеной не верят себе, доколе не свершится начало падения с крыш покатых. Настучавшись до боли, набив себе сотни шишек, начинаем по слову письмо составлять для Бога - лист, как чистое поле, но устно - так не услышит, бред, зачеркнуто. Снова пишу. И другие смогут.

6.03.16

Сотворение мира
Положило начало
моей и твоей тоске.
Войны, мирные игры
Землю так раскачали,
Что связь непроста ни с кем.
Общих лет миллионы
Накопили тревогу
За жизнь, самое себя.
Монументы, иконы
Удалили от Бога.
А силы его не спят.

Наше общее горе -
Невозможность ладоней
Сомкнуться на долгий срок.
Миллионы историй
Сотворение помнит,
А сколько об этом строк.
Наша общая память
Сохранила наброски
Возможного или нет.
Я боялась растаять.
Много слышала просто
Историй - дарили мне.

Я боялась, не зная,
Что моё в общем мире
Теряется на лету.
Как же тут не растаять,
Если счастье расширить
До мира, на всем виду?
Не хотела быть хрупкой,
Но сломалась под гнетом
Условной тоски разлук.
Не смыкаются руки
В прекращении полёта.
Но слово живёт. И звук.

11.03.2016

За сплоченными шторами
бьётся закат румяный.
День шагами нескорыми
Движется в мир вне рамок.

Каблуки по асфальтовым
Тропам, жизнь догоняя.
Чаще кажется матовым
Мир с сентября до мая.

Привыкая к погодному
Стилю, ворчишь на смену.
Как рассыпаться одами
Луже обыкновенной?

Несмотря на привычное,
Все можно сделать новым.
Мы же так закавычены,
Будто сидим в оковах...

Перестала быть новостью,
Благостной лёгкой вестью.
Перевесним все порознь
В память зимовья вместе.

Роза

Без причин и следствий погода на непогоду.
По домам, кофейням, барам бредёт народ, а
Ветер бьется в окна, взлом накликая всуе.
Дочь не ждёт отца и розу в горшке рисует.

Загулял отец, а мама тоскует слепо.
Не приклеить счастье ни к мужу, ни к сну, ни к лету,
Безусловным было, и вот ничего не стало.
Собиралась долго, вышла и - опоздала.

Без кистей, палитры опыт малюет густо.
Как себе признаться - письменно или устно, -
Что однажды утром находишь себя влюблённой,
Мягкой, нежной. Мнёшься - податливая, как лён, и,

Ожидая встречи, мгновенно цветёшь и чахнешь.
Так с годами - реже, а лучше, чтобы было чаще.
Дочь рисует розу. А где твои краски, кисти?
Распиши любовью истину ветхих истин.

Полюби любого, впусти в свои окна ветер.
Не ищи в нем счастья, ни в муже, ни в сне, ни в лете.
Без причин и следствий, как роза, цвети, красуйся,
И в любви себе признайся - в письме и устно.

Наступит день, вернешься ты в отчий дом,
И жизнь твоя раскинется от и до.
Родился, рос. Дорос, закричал, ушел:
С отцами - дно, вне дома - так хорошо!
Отцы поникнут, сядут понаблюдать,
Как бьет тебя одна - не одна беда..
Помочь никак, ты гордо кричишь с полей:
"Живу, плыву на лучшем из кораблей!".
А дни спустя рассеется твой корабль.
Кричать нет сил, как бодрствовать до утра.
Спокоен, тих вернешься ты в отчий дом,
Обнимешь мать, откроешь, что правда в том -
Не видно здесь того, что зрил с корабля,
Но этот дом построен не вида для.
Сей дом стоит для тыла и для любви.
Не скроет он всей жизни обширный вид.

Озера метафор и реки сравнений
Рассыпались в лёгких .
Событий и пятен лепилось не менее,
А счастье - далёко.

А что мне вода, кроме чувства и чести,
Сердечного кода,
Течения мысли, течения песни,
А - глядя как в воду?..

Ни тыла, ни фронта. Тут не за что биться
и не за чем гнаться.
И счастья бы только - в любви повториться,
В касании пальцев.

И счастья другого, как ты же - в любимом,
Как в зеркале, точен.
В наследнике - тот же. Ты непобедимый,
Жив в сыне, жив в дочке.

И воды натружены тем отражением,
Что тебе мило.
Доверься воде. Она даст разрешение,
Чтобы любила.

Южное

Поднебесные дали зарылись в перья,
горы тянутся ввысь и к воде без льда.
И почти невозможно себе поверить,
и себя найти: я совсем не та.

Как волна беспокойно играет галькой,
как отбросила пальма чужую тень,
так и я им представлюсь смешной и гадкой.
Заведенной: как бы ей улететь?

Слишком зоркое сердце вдали от дома
разглядело себя в перекатах волн.
Пахнет зеркало солью, травой и ромом.
Принесет свое.
А чужое - вон.

Урок географии

Буря мглою просторы кроет,
Мир сжимается до мирка.
Мол, оставьте меня в покое.
Кто сказал, что здесь все такое -
Закрепленное на века?

Что считается невозможным,
Где границы сокрытых сил?
Тонны золота спят под кожей,
Счет закрытый не подытожить,
Туфли с чеком не доносить.

Карта мира живет на пальцах,
Прикасающихся ко льдам.
Избегая сухих нотаций:
Мир, приученный расширяться,
Не нарушится никогда.

Во весь голос

Мой голос был отчаянно силён
И расходился вглубь, направо, вверх.
Ни разу воздух в легких не прилёг.
Все пыльное скопилось в голове:
Кошмарный сон, запутавшийся день.
Менять местами можно не шутя.
Покой внутри, а значит и нигде,
Тревога, всем знакомая сетям...

Словив укор заснеженных вершин,
Я умолкаю. Тишина права.
Но надо было столько пережить
И научиться мысль формировать,
И надо было - быть, а позже - стать,
И выработать этот мерный шаг,
Чтоб каждый миг с пятнадцати до ста
Одновременно сильно ощущать.

И надо было море пересечь,
Чтобы корабль дыры обнажил.
И счастье даром, не обидеть всех!
Да будут дни, похожие на жизнь.
Да будет свет, почерпнутый со дна,
Дающий мир в тени и возле пальм.
Не надо было думать: "Это знак".
Спокойно надо было засыпать.

Тайна

Как рождения тайна свела под сводом,
Так в думах не спится в ночь.
День текущего века в начале года
Забрал несвятую мощь.

Мы имеем немного в известных мерах.
Считается ли душа?
Нет в порядке порядка, никто не первый,
Решительным не решать...

Ночь, призвавшая радость, не слышит ропот,
Поёт свою колыбель.
Где открытое сердце глядело в оба,
Там ропота нет и бед.

Разъясняется малое. Авва Отче,
Пусть разум займёт меня.
Одиночество - правда. Но что-то точно
Должно нас объединять.

Резолюция

чтобы жить и выжить, надо, конечно, петь,
открывая чувства, звуки цепляя к ним,
расширять палитру, гнать свой велосипед -
воевать за место, разнообразить дни.

чтобы спать и видеть, надо взлететь хоть раз,
зацепить макушкой то-чего-в-мире-нет,
от земли тянуться к лучшим, другим мирам,
полюбить планету, ветер, похожесть дней.

чтобы взять и сделать, надо, конечно, быть
смельчаком, титаном, взрослым, отцом, дельцом,
понимать намеки, веяния судьбы,
находить здоровый, крепкий, будничный сон...

чтобы пить и плакать, надо упасть на дно,
перерезать связки, перемешать цвета,
пополам сложиться, выкинуть список нот
и забыться мыслью: "Что-то пошло не так...."

чтобы не забыться, надо, конечно, жить,
невозможно верить, неповторимо течь;
отломать зажимы и затупить ножи,
и огромный мир от боли большой беречь.

Элегия

У памяти есть признанная власть,
большой объем и выбор необъятный.
Я вспомнила. И снова повелась
на этот ход, на вылезшие пятна.

Мне видятся фигуры и глаза,
я слышу речь и звуки городские.
Готова все себе пересказать -
отдать другим и с плеч усталых скинуть.

Была же я моложе и честней,
писала так, как бог шептал под руку,
и думала, что лучше "да", чем "нет",
что обойти нетрудно острый угол!..

У памяти есть избранный улов.
Как посмотреть - светлее в сердце стало.

Но кажется: грядущая любовь
не превзойдет ушедшую нимало.

Вечер на юге

Рвано тянется берег моря,
галька вяло черты хранит.
Цвет заката исчезнет вскоре;
цвет, замешанный на повторе
чувств, ведет разговор о них.

Томный синий глубок и важен -
Сколько золота вперевес.
Что лиловый ему ни скажет,
бело-розовый втиснув даже -
темнота всю палитру съест.

Побережье меняет образ,
пестрый скидывая наряд.
Вечер медленный, лунно-добрый,
звучен, вышепчен, тих и собран.
Путь отмерен по фонарям.

День грядущий себя готовит,
в ночь начнется и потечет.
Здесь порядок, а там - и то ведь:
все, что сделано с нелюбовью,
отправляется в незачет.

Диптих

*
Все реже видимся, все более молчим.
При встрече общее - одно из двух дыханий -
берем и щуримся. Прибавилось морщин,
лицо старается цвести, но высыхает,
и за усталостью дежурной доброта
скрывает вечно нерастраченную радость.
Судьба читается в подвижных ямках рта,
судьба сбывается - такая, как досталась.
*
Как говорили мы на тайном языке,
так и общаемся взаимно объяснимо.
Слова и слоги, не раскрытые никем,
звучат, как истина, и мы правдивы с ними.
Невозвратимое вращается внутри -
свободно-детское, нестыдно-золотое, -
и я оправдана.
Никто не говорит,
да и не надо - знать, что лето нам готовит.

12.06.17

Короткий день лета

Небеса прояснились полностью и трава показала цвет.
Лето вышло в четыре полосы: дождик - солнце - есть тучи - нет.
Недоверие к недолетию вжалось плотно в подошвы кед.
Прояснилось, и солнце светит - и можно выбежать налегке.

Отражается солнце стеклами: этажами домов, авто,
Объективами-недотепами и очками любых цветов.
Коррелируют и расходятся люди, жесты, цвета, лучи.
Город-шкодница, город-модница - север лету не научить.

Бодро вылетели из тумбочек платья, шорты и пояса,
Юбка-сеточка, юбка-рюмочка, юбка-алыепаруса...
Анатомия в очертаниях - заглядение и урок:
Ноги, бедра, пупы и талии... Обтекаемо и остро!

Принимает пространство города перфомансы и дефиле.
Руки лезут в проемы ворота; тело в кадре, как на игле.
Селфи, ланч, поцелуи, чтение расползаются по траве -
Человеческое течение, переполненный негой век.

Сочетание нежно-свежее - город, лето и облака.
Только ветер шалит по-прежнему и обласкивает бока.
А назавтра вернутся в тумбочку платья, шорты и пояса,
Юбка-сеточка, юбка-рюмочка, юбка-алыепаруса...

Diagnosis

В коридоре больничном душно и суетно.
В обесцвеченных лицах тусклая похвала
Мирозданию. Кафель движется из-под ног.
"Заходи", - говорит мне доктор. Летит халат.

Я ныряю в дверной проем и сажусь на край
медицинской кушетки, выстеленной хэбэ.
Мне как будто бы снова семь, доктор словно рад.
- Как дела?
- Ну, нормально...
- Я вот что скажу тебе.

Как давно началась история твоих бед, -
Смотрит прямо и сильно, удерживая мой дух.
- Никакой катастрофы все еще рядом нет,
Но теперь по-другому наши дела идут.

Доктор выдержал паузу, смерив окружность глаз,
устремленных в карман халата.
- Я вот к чему.
Есть в обилии вариантов тот, что готов для нас,
Но какой - неизвестно. Вот это я подчеркну.

Впрочем, знаем немало, знаем и говорим.
Сообщай нам, пожалуйста, все о себе сама.
И не жди ничего. А то, что живет внутри,
Не способно пока все планы твои сломать.

Мой испуганный взгляд покинул чужой карман,
И рука опустилась на каменное плечо.
- До свидания!
- До встречи!
О, Боже. Но пасаран.
Так вот остро и сглаженно. Пусто и горячо.

В коридоре больничном - улей уставших тел,
Обостренная правда смелых, красивых душ.
Невозможно в себя и в лица их не глядеть.
Невозможно отбросить в сторону
эту
чушь.

26-28.06.17

Музыка северного лета

Мы выходим на улицы
с музыкой в волосах,
с нотным рядом на пальцах и
ритмом в подошвах тоненьких.
Летний воздух волнуется,
листья готовит сад
к затенению.
Танцами
располагает тоника
обещания летнего -
шаржа иной зимы.
Обаянием северным
город промокший полнится.
Дождь закончился, нет его!
Можно стекло не мыть;
созидая доверие,
выйти на звук - во двор и сад.
Тараторенье палочек,
гул звучных труб и струн
отрывают от прежнего,
сбывшегося и дальнего.
Мир звучит понимающе:
легкий, полезный труд -
озвучание нежного
общего мироздания.
Эта музыка учит, как
выжить под пыткой шор
и прислушаться к голосу,
в теле своем живущему.
Рядом млеют попутчики.
Кто-то любовь нашел,
защищенную полностью
от превращений в лучшее.
Все, что спрятано в ящики,
лето несет во двор.
И от частного к общему
все собирает бережно.
И мое настоящее,
бледное до сих пор,
ни на что не похожее,
живо звучит теперь уже.

02-04.07.17

Письма в будущее летели с тех самых пор,
Как писать научилась осмысленные слова.
Я придумывала коллаж из привычных норм,
Оставляя немного пространства побаловать.

Что я вижу теперь? Другое, других, в другом,
Непрочитанных писем обрывки и грязный лист.
И признать нелегко, что буквы - моей рукой,
Потому что мечтания прошлого не сбылись.

Узнаю, признаю, что видела жизнь иной,
Растерялась при встрече, отказываясь учесть,
Что сегодняшний день - единственно верный мой.
А другой, невозможный, придуманный - тот исчез.

24-25.08.17

Дверь

Не хочу я прощаться с летом - и не прощаюсь.
В межсезонные двери легко прохожу с вещами,
Межпогодную дурость стойко сношу. Ах, прелесть!
Настроение, легкость, свет никуда не делись,
И я вижу все то, что летом особо любо:
Разноцветие, солнце, свежесть и легкость юбок.
А из осени я схватила серьезность шарфа,
В сумку кинула зонт - теперь без него ни шага.
Через лето дорога в терем весны уводит.
И встречает хозяйка чувственным полноводьем,
Поливает день белым, ночь застилает черным,
Ходит павой; а я к зиме спешу увлеченно -
Не хочу продвигаться только в прямом порядке
И готова к тому, что где-то не отворят мне.
Но мой год нелинеен, не закреплен на нити.
И я выйду из лета, если мне надо выйти.

Вот и нет, мне не кажется: это - во мне, со мной,
в исходящих сообщениях, в папке открытых писем.
Разделенные радости, трепет, бокал с вином,
вдохновение, поиски, слово - слова и смыслы.
Это сила желания - смелость сказать: "Я есть
и хочу то немногое, в чем нахожу особый
вкус, наполненный близостью, пересчитавший вес
моего мироздания, ниши моей удобной".
Это страсть к созиданию через попытки чувств -
называние собственных и расшифровку ближних;
наблюдения, домыслы, "надо", "боюсь", "хочу",
срез реальных историй и переработка книжных.
Это - прочное, сильное, что поднимает над
невозможным и горестным, тянущим в душный омут,
высота моя стойкая. Только с нее видна
та любовь, что тихо от сердца идет к другому.

31.08.17

Густая тень, сплетенная из печали,
Неровным швом осенние дни стачала.
Плетётся нить от вялого утра к ночи:
На ней висят отличия дня от прочих.
Какая грусть! Прозрачная, как возможность,
Как вечный зов густая, и вечна тоже.
Какая блажь - отдаться подобной грусти!
Какая мощь несет от истока к устью...

Пришла тоска, как осень пришла, - так надо.
Не быть собой - ответ на косые взгляды.
Я жду того, кто даст тишину объятий,
Увидит страх, утешит меня, подхватит,
Но день за днём вселенная нас не сводит.
Ужели я, одета не по погоде,
С улыбкой шире и взглядом прицельней, чётче
Заметна многим - герою видна не очень?..

Какая блажь - взаимное чувство долга.
Какая мощь - стачавшая нас иголка:
Неровный шов, похожий на кромку моря,
Закрыл проём с обломками предысторий.
И вечный зов - защита от страха смерти -
Покажет путь, откроет и тем, и этим,
Что жизнь диктуют две воли - своя и божья.
Что мощь и блажь в исходе - одно и то же.
23.10.17

Когда деревья обгоняли рост,
мы пили воду из бутонов роз,
мы ели снег, варили суп из листьев,
мы знали, как вздыхает паровоз
и все запачканное называли чистым.

Мы точно знали, как построить дом,
и чем занять минуту от и до.
Мы проживали дни любимых кукол
и не боялись скучного "потом"...
Не озадачивались этой лженаукой.

Произносили все, что шло на ум.
Хранили мир, но знали и войну.
И все почти казалось очевидным,
и знали жизнь: периметр, длину,
цвета и формы, выдержку и ритмы.

Как только ветвь коснулась головы,
с верхушки дерева открылся новый вид,
и растерялись мы, забыв свои расчеты.
И страх волну любви остановил.
Мы спрятали картину мира.
Вот он -

не поддающийся рисовке и простой.
Залитый горем, необласканный росток
со смутным будущим и вязким настоящим.

Но в детстве где-то затерявшийся остов
пробьется вовремя, утешит и подскажет.

4.11.2017

Без вести в памяти скрылся подробный план
жизни, искрящей легкостью и успехом.
Перерисованный - лучше, чем я могла
выдать когда-то, в пору, глухую к эху.

К несовпадению можно не привыкать:
силу привычки к счастью не приспособишь.
Радости, горести носит одна река -
мудрости в повести берега крепят оба.

С легкостью юности с места сойти нельзя,
но задержаться в пагубном тоже трудно.
Что не достанется, можно прийти и взять,
неподходящее вытеснить к сточным трубам.

Мягкостью, ловкостью - больше, чем красотой;
волей, терпением - ближе, чем резким словом...

Кажется, верится: нынешний план - простой,
ясный и точный.
Вечный.
И - не готовый.

11.11.17

Вселенной нужен человек

"Я не вечна, никто не вечен, вечность тоже не навсегда", -
говорю после каждой встречи, чтобы горечь не созидать,
и слежу за полой халата, не решаясь смотреть в глаза.
Я как будто бы виновата в том, что доктор сейчас сказал.

Как неловко ответить взглядом: я беспомощна и робка.
Может, правду мне знать не надо, - пусть лежит на плече рука.
Будет хуже - так, зубы стиснув, в воздух молнию запущу:
злость должна оставаться в письмах, не касаясь его ничуть.

Из возможных иных стечений я бы выбрала день и час
поспокойней и повечерней; в целом - жизни другую часть.
Я была бы смелее, четче, не молчала бы ни о чем.
Доктор, может, того же хочет,
но выносит на слух отчет.

Негуманно - и невозможно! - больше данного запросить.
Я боюсь - он боится тоже; я устала - и он без сил.
Есть ли в связке "болеет-лечит" тени следствий, любви, причин?
Если будем идти навстречу и о страшном не умолчим.

Побег с В.О.

Кто придумал, что в город ворвались опять снега?
Снег погиб на подошве огромного сапога;
Снег свалился под землю, протек, пролетел, пророс.
Я едва успеваю ступить на подсохший мост.

Что Васильевский остров? Не знаю его совсем.
Ни одной его тайны не выловишь из бесед,
Ни одной его яви не вылистаешь из книг.
Никого не допросишь. Где жители, где они?

И водой окружённый, и созданный из воды,
Поражённый прямыми, выложенный в ряды...
Позабытый и новый, душный и нежилой;
Увлажнённый снегами, смотрится тяжело.

Мне мерещится нечисть, грезится божий суд,
Потому что потоки снега людей несут,
Потому что воды здесь больше, чем мест в метро,
А порядок упрямых линий излишне строг.

Неуверенный берег, разнузданная вода;
Ни минуты ещё я острову не отдам.
Безопасность условна. Но сильные берега
Укрепляют подошву огромного сапога.

В который раз отчеркивая главку,
я не поверила сама себе и тексту.
Как мой соавтор, мыслящий-инако,
вмешался с правкой в этом гладком месте?
Я сочинила, все предугадала,
фактурой выстлала неписанное поле
и не могу довольствоваться малым:
что автор носит, тем до точки болен.
Ни согласиться, ни пустить по ветру
сюжет подправленный, ни высказаться бурно.
Я отставляю рукопись.
И это
первично мирит жизнь с литературой.
Болеет остро авторское эго:
температура и надгробная усталость...

...Открыв ладони выпавшему снегу,
я отпускаю все, что вырывалось.
Природной силы славится порядок
глубоким знанием любви и чистой правды.
Что голоса чужие говорят, то
ложится в текст, как будто так и надо,
но снег напомнил: начатое чисто
в момент рождения. До сказанного слова
с ним ничего плохого не случится.
Подсказка ложь, оценка бестолкова,
а снег - все то же: главное - начало!
Хранится замысел в дебютных строках главок.

Минуй вмешательство нас пуще всех печалей,
не отбирай начала светлый навык.

Однажды утром выйду на мороз,
Оставлю след на тонкой снежной цедре
И прослежу, что снег в подошву врос,
И поспешу на остановку к центру.

И будет цель, подсвеченная сном,
В котором я встречалась с тем, кто дорог.
Толпа и снег, сбивающие с ног,
Прибавят сил - я удержу опору,

Переживу подземку и подъём
И развяжу упрямый узел улиц,
Чтобы - под руку, медленно, вдвоём,
Вперёд, шутя ушли, не оглянулись.

И вдруг любовь посмотрит на меня
Одним из лиц, предобморочно близких.
И я смогу заметить и понять,
Что доброта обожествляет лица,

Что я люблю того, кто тих и добр,
Себя простит и ближнего поддержит.
Что я люблю того, кто был и до;
Я изменилась, а люблю все тех же,

Что говорила, делала не то,
Но ошибаться - значит быть похожей.
И - я могу делиться добротой.
И - я люблю того, кто может то же.

И что слова, нарушившие мир,
Не отрицают радостные встречи.
И свято все, что делает детьми
Больших людей, которым греться нечем.

Однажды утром...
25.12.2017