Люди медленно ходят и медленно говорят.
Остановка в пустыне - семь дней от начала года.

Новый год наступает не первого января,
но - когда ритуалы строгают в салаты коду;
когда с зубчиков вилки ты слизываешь печаль,
и бенгальская свечка в тебе зажигает радость -
обнуляется таймер.
Как хочешь, так отмечай -
то, что маленькой бурей внутри тебя разыгралось.

Новый год наступает не с боем часов Кремля,
но - когда бой внутри завершается миром.
В этом
заключается сущность любых обновлений.
Для
обновленного сердца - и вечер взойдет рассветом.

Но - какая смешная привязанность к рубежам,
поделившая жизни на кубики, как в салате.
Новый год наступает...
А дальше - куда бежать,
обновляясь - нестись? Ну
на сколько
еще
нас хватит?..

Мы привычно и гордо живем по календарям.
Новый год наступает...
проспишься - и за работу.

Люди медленно ходят и медленно говорят.
Остановка в пустыне - семь дней от начала года.

Голос тайны доносится с хоров -
всем.
Но не нам, не вам...
На рождественский суетный вторник
выпало - подпевать.

Ни мелодий не знаю, ни текста -
слушаю, рот раскрыв.
Не найдя подходящего места,
в храме ищу дары.

Свечи, лики, молитвы и гимны
в чувство - как маяки.
Не такое, что кто-то покинул
и не подаст руки,

и не то, что случалось не реже
встреч утомленных век -
говорить за двоих в безутешной
собственной голове, -

а похоже на то, что из дома
незачем выходить:
тихий омут, как старый знакомый,
сбоку и впереди.

Тяжело, как изгнание Данте,
вынужденный Париж:
одиночество - это когда ты
с ангелом говоришь.

Когда просишь упорно и тихо;
спрашиваешь - и ждешь,
а ответы стекаются в стих, и
стих
на тебя
похож.

Но когда разговор не о личном,
не об ушибах лбов:
попросил для других - себя вычел, -
это
и есть
любовь.

ZITARROSA

Вкололи смысла большую дозу -
дорога скрючена в знак вопроса.
Ответы тихо под Zitarossa
рисуются каблуком.
Какие цели - такая правда.
Хотела знать, а теперь не рада.
Не думай вовсе. Танцуй и падай,
и щупай носком покой.

..Забавный случай: пустить все силы
на то, чтоб лишнего не спросили,
и делать вид, что все так красиво,
и будто бы - на века.
А кто ж, ты думаешь, метит роком?
Висит табличка: "Меня не трогай",
а с этим знаком одной дорогой
не слишком тепло шагать...

Никто не прост - и никто не сложен.
Ты не выдергивай меч из ножен:
но все мы - все! - друг без друга можем,
а думать привыкли, что
как чувство голода рубит ужин,
так человек, на две трети чуждый,
заполнит пропуски: "Он мне нужен!!!..".
И то же всегда с мечтой.

Мы можем все - но забыли это
и отразились, как ствол без веток
в картине мира чужого цвета.
А дело-то, в общем, в том,
что все меняется ближе к ночи.

Не верь в "не может" - не верь, и точка;
а если может, но вдруг - не хочет,
он - тот, как другой никто.

Выписка

Здравствуйте! Вот вам справка: "Вы родились".
Дата, антропометрия, мать, отец.
Жизнь ваша - и дорога, и белый лист, -
все, что угодно, рвущееся в конец.

Вот вы лежите, мир пролетает над -
дайте привыкнуть к свету своим глазам.
Маме покажем, как вас запеленать,
папа уйдет со списком в торговый зал.

Прочих инструкций мы здесь не выдаем:
боязно обращаться к таким вещам.
Может поймете: жизнь - это водоем...
Что-то еще не можем вам обещать.

Тот, кто помог родиться, не даст ключей,
кто пеленает, думает не о них,
тот, кто родился, на ноги встал - ничей.
Но умолчим
о тайнах такой возни.

Если бы жизнь - лекарство от нелюбви!
Наоборот: какой-то несмелый шаг...
А у конца - вовсе нелепый вид.
Что-то еще не можем вам обещать.

Как искала - глазами, полными
слов, не выброшенных в слова.
Пол ушел. Я двигаюсь волнами.
У меня к тебе - танцевать...

Рисковала: искать - не выискать,
кабесео не уловить.
Я тебя - объятие близкое,
и дыхание - за твоим.

Пары - гнезда, мелодией свитые.
Рвется к небу бандонеон.
Я к тебе - нежнейшими ритмами,
и танцуем - ладонь в ладонь.

Я закрыла глаза - как нет меня.
Смотрят с завистью бар и стол.
Я для них - всегда безответная,
а к тебе у меня - нон-стоп.

Остановится, может, музыка;
может, выйдет неверный шаг...
Полоса следов моих - узкая,
Но - тебе
вся
моя
душа.

Встречались - на время, дело, жизнь, небольшой сюжет.
Сказать почему - поставить себя глупцом.
И невыносимо слушать - слышать! - совсем уже
Про то, что кому-то страшно
сойтись с концом.

Мы все говорили, пели, пили, шли танцевать -
наверное, так живет большинство из нас.
И звезды, и слезы.
Ночи.
Как голова цела?
И слезы и речь просыпались мимо касс.

Чего мы боимся? Скорость тучных потоков слов
приводит в полеты с неба в крутой овраг.
Когда мы закончим...важным будет не верный слог,
а то, что ты сам себе и другим не врал.

Закончатся танец, песня, книга и разговор,
закончимся мы.
И что-то оставим здесь.
Но более смертны, грузны будем до самых пор,
пока нам вранье друг другу не надоест.

Не ври же мне в танце, песне, рифме и актах пьес,
В объятии, ритме, шаге.
Будь налегке -
С собой налегке.
Будь правдой, миром, пока ты здесь.
Свечой в руке.

Нежность

Весна раздразнила и высунула язык:
Внутри бродит то же, что выплеснуто вовне -
И легкость, и нежность, разросшиеся в разы.
И хочется мира.
А речь идет о войне.

Какие ресурсы поднимет живая ртуть:
Цветы и мотивы, умение быть и петь.
Какое-то "там" неважно, когда все - "тут",
и хочется жизни.
А все говорят про смерть.

Спокойствие быта, желанное в дни войны,
Дрожит перед встречей с собой.
Зеркала ли врут,
Но тихие воды опять начинают ныть.
И мы начинаем убийственную игру.

Пожалуйста, нежность: останься еще со мной.
Чужая война не начнется, пока ты здесь.
Спокойное счастье, явившееся с весной,
Займет беззаветно чуть больше свободных мест.

3.03.14

Шаг, камень и круг

Что можно понять, повторяя шаги по кругу,
Когда каждый камень сопровождает ругань,
Когда каждый круг, заведенный с чужих объятий,
Наводит на мысль о верном разрезе платья?...

Что можно понять, когда нежность смущает разум,
Сочится упрямо в скромных, привычных фразах,
Блокирует речь, разрастается в асфиксию?
Находится слово - в слово уходят силы.

Что можно понять, когда речка находит устье?..
И если поймаешь взгляд мой с мотивом грусти,
Читай его так: эта грусть - о тебе в повторе -
Никак не твоя. И мне - не беда, не горе.

Читай его так, что бой с кругом поднадоевшим
кончается полной сменой борьбы на нежность.
Я - нежность и грусть.
Повторяются в новом тоне
шаг, камень и круг.
И просят понять и помнить.

Апрель

Вода зашумела льдинами,
Ветрами непобедимыми.
Вода затопила сны мои,
Цветные, невыносимые.

Рассеялась тьма кромешная.
Я вышла на свет подснежником.
Тянусь - отдохну через два шага.
Растерянная, уставшая.

В кольце неуемной честности
зажата - дышать мне нечем здесь.
Так ветер сжимает лапами
Все маленькое и слабое...

Цветок белоснежный мается:
Кто легкий закружит танец с ним?
Но как такой в пене дней нести -
танцующий на поверхности?...

_______
Пока здесь цвели подснежники,
Я мирно спала все реже.
И
Пока расцветала сакура,
Я тоже цвела и... плакала.

Стакан

Любовь и свобода.
Любил - и ухнул.
Дышал полной грудью, слух - полным ухом.
Свободные стопы влекли на кухню,
На кипяток.
Свободные руки тянулись к чаю,
Другие медленно отвечали.
Свободное, радостное начало.
И первый том.

Когда бились кружки, в ход шли стаканы.
Закончились спички - мы взяли камень.
Разбились стаканы, и камень канул -
Страшней, чем до.
Тянулась история энным томом,
И ночь подходила туманом томным.
В кармане звенели ключи от дома.
Но где мой дом?

Хозяин планеты устало-пылкий
Себе отраженному грубо тыкал -
И вот уже тянется за бутылкой,
И вот - рассвет.
Любовь и свобода.
Стекло и парус.
Зачем я под ветрами разрываюсь?
Стаканами бьюсь.
Для чего стараюсь?
Меня ведь
нет.

Нищий

Сношены нервы почти что до дыр.
Смотрит на дыры большой мир.
Взгляды скрепляют могучую цепь:
"Боже, я цел!"; "слава Богу, цел!".

Некогда глянуть мне по сторонам -
Здесь ожидает с собой война.
Валится все из ослабленных рук:
Кто-то в грудине пробил дыру.

Вечная вера в цветущий исход
Снова застала меня сухой.
Все повторилось. Который год -
Думала все.
Но нет
Ни-
Че-
Го.

Нет у меня ни тебя - никого:
Ближе и дальше - пустот с лихвой.
Не понимала ужели никак,
Что ничего не держу в руках,

Что никого не удержишь в руках?
Врали про счастье колоды карт.
"Будет вот так-то" - ты мне говоришь?
Словом богат, но по факту - нищ.

Есть этот час, пока мы говорим,
Что-то отдельное есть внутри;
Пять папиросок и пара монет.
Больше совсем ничего нет.

2.05.14

круговорот

ты поможешь кому-то, оставив себе ничто,
я тебе помогу, оставив себе пустяк.
мой пустяк кто-то третий, не знавший тебя, прочтет
и - поможет.
а я - к тебе эн пустот спустя.

ты наполнишь кого-то заботой - под цвет любви,
кто-то полный уйдет, полюбит себе чужих.
у кого из вас будет тот самый нелепый вид?
кто здесь больше всех жив? а кто уже - еле жив?

я - тебе, ты - другому, он - паре нам чуждых рук;
мы - друг другу и всем.
о, дивный круговорот!
не вернется - и Бог с ним.
тебе и себе не вру.
тут - добро...

Атлант

Как спасти этот мир? Никак:
Небо держится на руках,
Небо некому подхватить.
Этот сильный - такой один.

Как помочь ему? Не дышать,
Прерывать каждый лишний шаг,
Не гадать, как написан план.
Почему здесь стоит Атлант?

Так - ударом чужой войны
Руки вечно напряжены.
Бытие - как неравный брак.
Не родился еще Геракл.

Скрыт болезно прекрасный сад.
Быстро жизненный пыл иссяк.
Руки сводит и стопы жжет.
А Геракл еще не пришел.

Капли, молнии и лучи
Больно бьют - он в себя кричит.
Умирая, не умирай:
Рухнет в землю и неба край.

Кто помилует, кто простит?
Жизней купит до десяти?
Небо чисто в твоих руках.
Не помочь мне тебе
никак.

16.05.14

Вышел воин в пустое поле.
Вышел, чтобы махнуть мечом -
Успокоить и обезболить
Сердце, голову и плечо.

Сердце воина бьется часто.
Боль проткнула его, как меч:
Почему то должно кончаться,
Что так хочется уберечь?

Голова чугуном налита,
Сердце плохо гоняет кровь.
Заперта изнутри калитка,
Поднят мост через черный ров -

Как не знать: этот день настанет,
Смоет радости дней иных...
Дама в белом закрыла ставни.
Словно в черные дни войны.

Меч выскакивает из ножен -
Вырисовывается круг.
Сильный духом порой не может
Нелюбви побороть недуг.

Воин падает на колени,
Меч втыкается в плоть земли.
Равнозначность всех направлений
Оставаться в полях велит -

До того, что земля согреет,
Разорвется грудная цепь;
До того, как одна из стрелок
Наконечником выбьет цель.

Как бестактно быть мрачным на фоне курорта-мая,
быть краской на новеньких брюках.
Тот, кто внутренне - северный, часто не понимает
наречий упорного юга

и, умея быть сильным, срезается на порогах
течений простых и знакомых.
Прикоснешься - замерзнет; оставь его, ради Бога,
с кошмарами, страхами, в коме.

Будет сниться война ему, тело змеи, волна, и
останется черным, доколе
дни рождения гениев громко напоминают
о собственной маленькой роли;

беды ближнего вглубь идут - тонет; и вместо действий
рождаются строки и слезы;
отвернется знакомый - и страшно ему, как в детстве;
и очень не верится в после.

И вообще-то не верится в значимость сей минуты,
повисшей на рвущихся нитях -
и настолько, что важное - "Как хорошо, что тут ты!" -
никак ему не объясните.

Я не хочу сегодня говорить
о мимолетности всего, что нами правит.
Оставим это дню, где я - старик,
и в оболочке стенам комнат дробных равен.

Я не хочу сегодня вспоминать
о том, что есть еще какие-то высоты.
Оставлю это дну, оставлю на
кого-то.

Я не хочу сегодня выпивать;
и выедать - себя. Усталость одолела,
и тело грузное ложится на диван -
как я могла не слушать это тело!..

Пока все пьют, ворочаются, спят
Заварим чай, завалим дно сухой подстилкой.
Тебе я рада!!..

..Слушая себя,
Гораздо более, чем спящие, постигнем.

Туман

Как в тумане непониманий взгляд меняется на судьбу!
Город - груды стекла и камня, книга - стопка бумаг, рой букв.
Песня - запись безумных звуков, танец - скверный набор шагов.
Все актеры - гиганты кукол; нет живого здесь ни-че-го.

Нет живого? Туман, развейся, выметайся из головы.
Заклинаю любимой песней: нет здесь записей черновых.
Нет живого! Спроси актрису, что она отправляет в зал?
В чем ты видишь опасный признак
жизни?
Что ты нам показал?

Серый снимок, набросок некий; забери черновик с собой.
Оживленное человеком - все почти что сама любовь:
Город - дом и герой романов, книга - друг, проводник, сенсей.

..Жизнь, расставшаяся с туманом, возвращается насовсем.

О любви

О тебе - никому и всем.
Не словами, но каждым действием и минутой,
молча и уточняя, чтобы не перепутать
с небылицей, не сдать в музей.

О любви - ради всех живых,
нареченных в войне умов племенем без чувства.
Усеченных от страха.
Слову "любовь" учусь я
у тебя, у светил, у них.

..В ожидании - день за пять,
пересчитаны все столбы по пути до дома.
переглажено все белье, чтобы в пух потом, а
ночью старое можно мять,
кулаком зажимая край.
Разжимая и призывая тебя беззвучно.
Для тебя я всегда порядок, а так вот - куча,
в угол брошенный скучный брак..

О любви - ради всех свобод.
Ради "я буду рядом - будь собой в поле взгляда,
знаю все и любуюсь - так, с головы до пят, да!";
между "жизнь моя" и "о, Бог!".

О тебе - потому что ты
обозримая, нескрываемая надежда
на любовь как итог; на то, что все будет - между.
Жест спасительный красоты.

Поздравляю себя

Поздравляю себя
с этой ранней находкой, с тобою (с)

Я играю со временем.
Это - игра-пробег,
с остановками посильней театральных пауз.
Не исполнен настойчивый, данный себе обет -
за просмотром архивов снова ему попалась.

Я играю со временем. Вот оно, спит в руках
до поры, пока я разбужу его звоном даты.
Накануне - забылось. И то, что наверняка
не забудется - вижу ярче.
А год и два тут,
а возможно, что было и это со мной вчера.
Крест на карте времен - перекресток реальных улиц.
И от этого знака жизнь новая началась,
потекла вниз порогами, лишнее все минуя.
Что из яркого главное, если не самый крест:
пыль и дождь, рюмки, комната, холод намокшей юбки?
Что все это бежало привычкам наперерез
зверем юрким?..

..Как умчавшийся день перебрался в сейчас и здесь,
или - я оказалась там? - вот в игре задача.
Было разное после, и многое точно - есть:
мы же - здесь.
Но не может то ничего не значить.

Поиграли со временем и - поздравляю нас
с тем, что мы не застыли; с тем, что себя находим.
с этой ранней находкой; с судьбой.
Что в который раз
я - живая, и помню нечто в особом роде.

Доктор Ч.

И в раю я пришла в больницу -
Для чего бы еще там быть! -
Как не чтоб на прием явиться
К тем, кто лучше своей судьбы

Знает жизнь, механизмы тела,
Позвоночки добра и зла.
Рада жить бы за их идеи,
Но себя вот...и не спасла.

Кто сказал, что за гранью жизни
Все вопросы сойдут на нет?
Криком ветреным: "Покажись мне!" -
Манит облачный лазарет.

Здесь, как там, крест - и стены белы;
По углам затаилась пыль.
Взглянет медик - и дрожь по телу,
До забвения - кем ты был.

Обратилась в сквозной приемной
К медсестре с виду половчей:
"А в которой из пыльных комнат
Меня принял бы доктор Ч.?"

"Проходите до самой дальней.
Не коситесь на цифру шесть,
Вам в десятую: он нормален,
Вы нормальны. Как все мы здесь".

Мы нормальны. Какая, право,
Изумительнейшая весть!
Не налево мне, не направо,
Только прямо - не шесть. Не шесть!

Постучалась. А сердце скачет,
Догоняя цитатный вихрь.
Нет, не выгонит.
А иначе
разуверюсь и в остальных.

"Да! Войдите!". За скрипом двери
Я вползаю. Купель ума!
Крещена неподдельной верой
В то, что делаю все сама.

Доктор Чехов сидит за книжкой.
На столе остывает чай.
"Тот находит, кто, точно, - ищет!
Ну и книги - от всех начал".

Жестом просит присесть - и тут же
Мне протягивает листок.
"Там, скажите, писатель - нужен?
Напишите здесь пару строк!".

Настрочила. "Скажите, доктор:
Что за дело теперь до них?
Связи нет - прерывает бог-то!
Только в памяти и хранить...".

"Ошибаетесь. В жизни важно
Все, что здесь, и наоборот.
Я пишу здесь. И больше даже.
Кто там слышит - себе берет.

Но скажите, зачем пришли вы?
Здесь так странно вести прием!
Эти райские так смешливы
И довольны все тем, что - в нем.

Вы смурны и едва не мрачны.
Шутку страшно вам предлагать!
Да неужто ваш век потрачен
Пусто, скверно; застыл в снегах??..."

"Доктор. Доктор! Мой век красив был,
Развернулся, насколько мог.
Я уверена, что осилю
И заоблачное ярмо.

Доктор! Нужно поговорить мне
Об их страхе и нелюбви.
Заторможенности открытий.
Очень жалкий у многих вид!

Жалко, страшно: себя жалея,
Слышат минимумы вокруг.
Кто - черней себя, кто - белей, а
Что ни слово: глухие - врут".

Доктор Чехов пенсне поправил,
Посмотрел как бы сверху вниз.
"Вот и мне это не по нраву.
А что делать тебе? Крепись!

Насмотрелись и настрадались,
А не сделать людей людьми.
Выход есть: принимать как данность,
Описать и отправить в мир".

Настрадалась, а не святая.
Но закончила ныть и выть.
Доктор знает. И я все знаю.
Мы нормальны.
А вы, а вы?...

Рассчитаемся по порядку. Ну, сколько нас?
Если за руки взяться - счет побежит быстрее.
Но протянуты руки к чашке и батарее.
Раз...

Мы сбиваемся в кучки - греться. Костер, отвар
Из смолы или хвои. Ждем, как бы вставить слово,
Рассказать о себе - отвару, костру - готовы.
Два...

Вот четверка зажженных скромно - цари интриг! -
Удаляется в лес. Их слышно минуту ровно,
а потом - тишина. Исследуют листья, бревна...
Три.

Через энное время смотришь - вот, двое есть.
Распадаясь на пары, четверо слабо слышат.
На четвертом шагу - еще двое: "Мы же
здесь!.."

Двое долго идут пешком. Им ни дать, ни взять.
Эти двое глухи от леса, от искр ослепли.
Поворот не туда - и волосы в белом пепле.
Пять.

Прошагать от бессчетной стаи к себе одной.
Не вернуться к костру ли, слиться ли с батареей,
Затеряться в толпе?
А маленький круг - добрее.
Но

У костра говорят: "Мы вместе! Вливайся к нам!".
В темноте леса точно
смелость
тебе нужна.

Ни за что, просто так, потому что любовь не зла,
потому что мы не воюем, не ждем, не делим
(за пространство, погоды, время по дням недели)
и с того, что сей день мало солнца нам ниспослал;

ни о чем, обо всем, о начале и о конце,
о природе, о человеке, картине, песне
(потому что мы знаем больше, чем слышно в мессе),
потому что ты - всё, когда жив, невредим и цел;

ни за чем, но о том, что я рада тебе всегда
(эпизоды без сна, боль, слезы - любовь осталась) -
улыбаюсь и приглашаю тебя на танец.
Не цепляясь за жизнь, так ее тебе передам.

Тишина. Мы молчим. Бьется в стекла бестактный дождь,
гул дороги и тротуаров сравнялся с ливнем.
Посиди, помолчи и тихонечко подытожь:
по сравнению с утром - лучше тебе, счастливей?

Тишина не страшна, если всё в этой тишине
превращает ее в синоним покоя; если
ты сказал, что хотел; и нет робости даже в ней,
ни вопроса.
И кто-то важный в соседнем кресле

так спокоен и прост. И, как будто уйдя в себя,
остается с тобой в беззвучном простом союзе.
Тишина не страшна. Как словами ее дробят,
а она вяжет крепче твой долгожданный узел.

Иногда только в ней слышно нечто; по звуку - боль.
Есть вопрос, но ответ не прибыл к нему на встречу.
Вот и кажется вдруг, что за этим другой - любой! -
станет проводником в дыру; обдерет, как кречет...
_____

Иногда только так, будто нет тебя, больше - нет,
и прикрыть наготу души совершенно нечем.

Не страшна тишина, если злобы нет в тишине,
и молчание не возводится в бесконечность.

Вот плыву я на тихой лодке.
Лодку всяко качают волны,
и звенит по карманам мелочь,
дно с песком выскребает скарб.

Путь далек - нет конечной точки.
Бесконечно плыву, покуда
не блеснет долгожданный берег -
край сбывающейся мечты.

Ветер мнет белоснежный парус.
Он один наблюдает лодку,
возмутительно безразличен,
переменчив, жесток, хитер.

Берега ж далеки, как старость,
и приемник здесь ловит редко,
и намокли под ливнем книжки...
В общем, думаю о себе.

И надумала - бросить весла,
встать на руки, ногами в небо,
чтоб летела на дно вся мелочь,
чтобы видеть свой скарб и дно,

чтобы скрыли звезду подошвы,
чтобы волны звучали только,
чтобы ясно стал виден берег -
край сбывающейся мечты.

Вот бывало такое, будет еще не раз:
сентябри кличут беды и погружают в транс,
намечают границы, в омут кидают.
Нет
ничего здесь святого.
Дни на подгнившем дне.

Отголоски жары и ропот дождя. Ты в нем
посредине всего, и ветер твой зонтик мнет.
И уставшее солнце напоминает нам,
что сейчас очень просто взять - и достигнуть дна.

К октябрю ты поймешь, что дно есть еще не дно;
как ни много ты знаешь, многое не дано,
как ни мало ты любишь, больше любить нельзя.
Листья все упадут - даже те, что еще висят.

Ничего ты не можешь, даже богат и сыт:
на прилавке под небом сломанные весы,
а у правящих рук неточенные ножи.

Вот бывало не раз...
и нам теперь с этим
жить.

В основном свободу человек проявляет только в выборе зависимости (с) Гессе

В темно-синем лесу не осталось осин, дубов,
ветер бродит меж елок и жмется к сырой земле.
Зайцы косы сложили. Думают про любовь,
про траву и про жизнь.
Все последние десять лет.

Не себе же косить; вызов бросить - не просто так,
для кого-то, кому-то. "Ах, любый ты мой, смотри!".
В эгоизме такая нестойкая красота,
в одиночестве очень нестройный сердечный ритм.

Я сажусь к ним в рядок и протягиваю огонь.
Зайцы курят со мной, ничего мне не говорят.
Принесла с собой тень в затененный и без того,
заунывный, печальный, заячий тихий ряд.

Вот где бездна, где край. Разнесла по планете боль
осознания нити с узлами на двух концах.
Безответное нечто тут знает, поди, любой,
но едва ли один хоть сознался себе, что сам

не увидел, посмел.
Все кричал, что свободен. Люб
ему некто, и все тут. А дальше, а дальше - даль?..
"Вот спросите меня - а как это я терплю?
Мне ведь кажется: верно, никто так и не страдал...".

Зайцы мокнут. Я с ними. Хозяева не пришли.
Мы беспомощны в этом.
Но тут у меня вопрос:
это, что ли, любовь, когда ты не себе должник,
когда ждешь, чтобы видеть и видишь, чтоб жить,
и врос

в землю этого лю-ба, растешь, набираешь вес,
созреваешь на подвиг, цветешь и бросаешь тень?
Зайцы тоже вон знают различия в "с" и "без".
Невозможно в отсутствии рядом быть не хотеть...

..Кто упрятался в домик, сидит себе сыт и горд,
спит с рецептами тортов и вяжет двоим носки.

Что такое любовь, я не знаю и до сих пор.
И поэтому очень
боюсь ее упустить.

Будем
копить успехи, держать удачи,
радость
делить и множить, хранить; и верить.
Завтра
продолжит тот, кто сегодня начал,
Будет
хотеть дожить и распустит перья.

Зимы
в проемах весен бесцветны; окна
врут нам -
погода лучше, погода ближе.
Ветер
свистит о жизни, а в лужах мокнут
страхи, пустые годы и мусор книжный.

Счастья
не будет мало, не будет много;
сколько
услышишь песен от сердца - пой же.
Проще -
когда себя доверяешь богу;
Лучше,
когда ты чувствуешь силу тоже.

Утро

Рассвет умчался в соседний пояс,
к соседу его затем.
Какое утро! смешная повесть:
"Вставать совсем не хотеть".

С балкона воздух приносит свежесть,
кладет на подушку.
Вдох.
Глаза прикрыты; улыбки те же
от сна, что светились до.

Босые пятки нашепчут полу
короткий рассказ про сон.
Стакан воды, до момента полный,
проводит тебя пустой.

Благословляя всех крепко спавших,
день выглянет без помех.
И край прозрачной ночной рубашки
ползет от колена вверх.

katharsis

Никто не знает, о чем ты сегодня вышла
в усталый свет, и о чем возвращалась в норку.
Молочный чай говорит за тебя: "Потише,
страдание - гордо".

Решимость к завтра бессильна перед утратой
обычной веры - в себя и почтенный смысл.
А что тут делать, когда брат боится брата
и киллера вызвал.

Бокал неполный, с плеча уползает лямка,
босые пальцы выстукивают кандомбе.
Давно не пил и давно по себе не плакал
никто в этом доме,

ну и - не плачет.
Рыдает про "то-что-было",
про невозможность решительную повтора -
так не бывает.
И фронт расстается с тылом:
мне мир слишком дорог.

Сухие пальцы несутся по глади клавиш,
волна гармоний подбрасывает до неба -
какое счастье, когда на пюпитр ставишь
послание Феба.

Да - легким мыслям, веселым глазам с причудой,
котам и нотам, разыгрывающим вёсны.
Понять всю тщетность и чуждость явлений чуждых
нисколько не поздно.

Предновогоднее

В ожидании чуда фонари расцветили снег,
Карусели круги наматывают все чаще,
И пузырики бьются о стекло.
И покоя нет.
Мандарины с вином заполнили в доме чаши.

В ожидании чуда я вприпрыжку - из дома в дом:
Поздравляю вас, Поздравляю вас, поздравляю!
Серпантин, ангел, шар и - вся в снегу. Добежать бы до
Новогодней пол-ночи - белой, как ночи в мае.

В ожидании чуда забываю чудить сама,
Помню смутно о том, что дорога моя вся - чудо,
Что дыхание стрелки греет так, как велит зима,
И решает судьбу, бегу-тороплюсь покуда.