- Але, ну это я.
- Привет, мам.

- Я вышла наконец с работы – ты знаешь, у нас тетки любят к шести вечера прибежать в кабинет и начать галдеть и работать, и все срочно. Вот сегодня тоже, но я сказала, что к тебе еду, и ушла.

- Молодец!

В ухе что-то затрещало, потом запикало, разговор прервался. Ольга вздохнула и заблокировала экран смартфона. Через две секунды он завибрировал, высветилась фотография мамы.

- Ну вот, опять я не то нажала! Короче говоря, еду в твою сторону.
- Прекрасно, я тебя жду.
- В магазин надо зайти?
- Все есть, не нужно.

Разговор прервался, Ольга заблокировала экран. Постояла, наклонила голову вправо, влево, зажмурилась, открыла глаза. Мама едет в гости.

Заноза в гладкой коже взрослой жизни, топор для нежных голов едва подросших в сознании зверьков, пестующих израненное в детстве сердце, молоток для венецианского стекла разнопестрых эмоций и чувств…

Ольга ходила по квартире и открывала все двери и дверцы, проверяя порядок: прихожая, ванная, лоджия, комната, комод – шесть ящиков, шкаф – две створки; кухня - холодильник, шкаф с посудой, шкаф с бакалейным, ящик с лекарствами. Вернулась в прихожую, расставила всю уличную обувь по парам вдоль свободной стенки. Зашла еще раз в ванную, потерла зеркало над раковиной сухой салфеткой. Вернулась на кухню, смела со стола невидимые крошки. Снова в ванную; рассмотрела в подробностях уставшее лицо, скрыла тональником тени под глазами, на подбородке – маленький прыщ, провела по губам бесцветной почти помадой. Полетела в комнату, встала прямо перед зеркалом на дверце шкафа, ноги на ширине плеч. Футболка чистая, юбка отглажена, дыр на колготках нет - значит, не будет вопросов. Пригладила волосы рукой, поплелась на кухню. Взяла в руки телефон, застыла.

Ольга ждала маму и не включала свет в квартире. Мама наконец пришла.

- Что у вас там за нелюди около подъезда болтаются? Почему охрана их не гонит? Грязные какие-то, ругаются.
- Привет, мам. Проходи.

Ольга перехватила мамино пальто. Старалась держать улыбку и смотреть в лицо, но мама сосредоточенно расстегивала молнии на замшевых полусапогах и продолжала говорить.

- Сумасшедший день сегодня. Я вышла в обед в магазин, купить йогурт и булочку какую-нибудь, вернулась, а на меня директор накинулась: «Ты где ходишь, тут пришли протокол проверять!» А я говорю, у меня обед вообще-то, я не обязана на рабочем месте находиться. А она – ну ты же знаешь, они могут в любое время прийти…
- Ужас, мам. Пойдем на кухню.

- Да, да, все есть, - ответила Ольга спиной, двигаясь к кухне. Мама зашагала следом, и Ольгина прямая спина отражала звуковую волну стучащих подошв маминых тапочек на небольшом каблуке. Тапочки для мамы в квартире, где живет дочь, должны быть особенные. У этих – открытый носок, помпоны и каблучки. Ольга ненавидела их; покупали как-то на Рождество, по особому заказу-наказу в обувном крыле Гостиного двора, торжественно, всей семьей, после чего долго гуляли по Невскому и набережной Фонтанки. Пакетик с тапочками сначала болтался в папиной большой руке, потом был передан Ольге, и она ехала с ним в метро и маршрутке, прижимая к себе так, будто внутри живое существо.

Ольга включила чайник, выставила вазочки с печеньем и шоколадом.

- Ты ужинать будешь, или только чай?
- Не, есть не хочу, давай чай. А колбасы нет?
- Нет, я не ем, ты же знаешь.
- Могла бы для мамы купить.

Чайник завибрировал, зашумел и вскипел – отвлек на себя внимание, иначе стало бы слишком заметно, как вибрирует Ольга. Заливая кипятком чайные пакетики в двух одинаковых зеленых кружках, сама она остыла и подала готовый чай с улыбкой.

Мама проглотила две печеньки зараз.

- Ну, как ты живешь тут? – спросила, не дожевав.
- Да нормально. Нормально.
- На работе как?
- Трудно сейчас, три проекта, много отчетности, но скоро закончится. Надо отпуск планировать, не знаю, когда лучше, в июне или августе…
- В августе возьми, у папы юбилей, помнишь об этом?
- Помню. Но для юбилея не нужен целый отпуск, мне бы лучше в июне, наверное, там и…
- Кстати, почему ты не спрашиваешь про папу?

Ольга сжала в руках не остывшую кружку и всрикнула - обожглась. Потрясла кистью, выдохнула.

- А что спрашивать?
- Ну, как у него дела.
- Как у него дела?
- Да как обычно, ты же знаешь.
- Потому и не спрашиваю…
- Ты пальто на весну купила нормальное?

Нет в лице свежести – но и старение не выпирает; нет возле глаз добрых морщинок – так и злобного треугольника над глазами нет. Сами глаза говорят не о любви, но и не о злости, что-то очень простое говорят, но жесткое, неприятное. И такой холод идет от покрытых оттенком сливы губ, и так не по себе от того, что за папой с этих губ слетело пальто, что Ольга застыла – будто замерзла. Эту помаду мама выбирала целый день; прошла пять сетевых магазинов косметики, восемь раз позвонила Ольге, которая в это время была на фотосессии для рабочего проекта, прислала потом две фотографии флакончика – вид спереди и сбоку, - и неделю еще вздыхала, что помада такая дорогая, но не краситься же дешевкой. Ольга смотрела на маму и видела только движение губ, тонированных оттенком сливы. Зачем смотреть в глаза человеку, если нет в них ни интереса, ни жажды жизни, ни любви?

- Оля, я с тобой разговариваю.
- Что, пальто?
- Да, мы с тобой договаривались, что ты купишь нормальное. В твоем возрасте уже пора одеваться прилично, а не в этот черный мешок, который ты носишь.
- Мне нравится мой мешок. А пальто – нет, не смотрела еще. Некогда.
- Чего некогда?
- Некогда пальто смотреть.
- Конечно, если по выставкам и гостям ходить, некогда будет…

Завибрировала Ольга. Завибрировал Ольгин телефон.

- Извини, мам. Да, Олежа.
- Могла бы сказать, что у тебя мать в гостях… - завибрировала мама.
- Олька, я еще на работе, пришел ответ по той заявке на коммерческое, они передумали, шеф бесится и кричит, что тебя уволит. И меня заодно.
- Чего???
- Олька, да я не понял толком, шеф тут слюной мне стол закапал, велел до завтра найти компанию, которая сделает нормальное – нет, хорошее, отличное, лучшее - коммерческое.
- Ольга, кончай разговор, - прогудела мама.
- Мама, подожди, это важно! – крикнула Ольга, отшвырнула стул и убежала в комнату. Ее трясло. – Олежа, у меня мама в гостях. Давай ты что-нибудь начнешь искать, я потом доделаю…
- Да мне бежать надо, время-то…
- Ладно, я поняла. И вообще, мой косяк, мне исправлять. Спасибо, что позвонил.
- Давай, пока. Держись.

Ольга отбросила телефон, встала у зеркала, спину прямо, ноги на ширине плеч. С кухни полетел холодок сливовых губ:

- Оля, ты где? Чай остыл!

«А я нет», - сказала Ольга зеркалу.

Пригладила волосы рукой, поплелась на кухню.

- Что случилось?
- Проблемы на работе.
- Накосячила?
- Мама! – крикнула Ольга во весь объем легких. – Почему сразу накосячила?

Мама поджала губы, поскребла подошвой тапка по полу.

- Ладно, чего ты. Я просто спросила.
- Просто! Спросила! – кричала Ольга, наполняя легкие перед каждым словом. Пальцы рук дрожали, перед глазами плыли темные пятна. – Конечно, я же все время – косячу! – Ольга залпом допила свой чай и швырнула кружку в раковину.
- Оля, успокойся! Ты неправильно меня поняла.

Ольга схватила мамину кружку и швырнула вслед за своей. Посуда уцелела, остатки чая полетели на стену.

- Оля, ты ненормальная. Я ухожу.
- Але, мам! Я нормальная! Нормальная!..

Мамина спина не ответила. Тапочки постучали и затихли в прихожей. Шоркнула дверь большого шкафа-купе, стукнула вешалка о стену, шумно скользнула по плечам шелковая подкладка пальто. Ольга сидела на кухне и не двигалась, горячие слезы со щек не стирала. Мама надела замшевые полусапоги, закинула футляр для очков в сумку, подвела губы сливовой помадой.

- Ну я пошла!

Тишина.

- Оля!

Тишина.

- Ну как знаешь, - и мама захлопнула дверь.

«Ничего не знаю», - не сказала Ольга маминой спине. Посидела с закрытыми глазами, пустила горячие слезы гулять по щекам. Стянула футболку, юбку и колготки, кинула в ящик с грязным бельем. Посмотрела в зеркало в ванной. Тихо и спокойно сказала отражению:

- Я – нормальная.

Вытерла слезы, натянула халат и пошла работать.

Апрель 2019